Неточные совпадения
Я затворил
за собою
дверь моей комнаты, засветил свечку и бросился на постель; только сон на этот раз заставил себя
ждать более обыкновенного.
— Не надо! Прочь!
подождать!.. Зачем он сюда залез! Что
за беспорядок! — закричал Порфирий, бросаясь к
дверям.
Вдруг он переступил осторожно через порог, бережно притворил
за собой
дверь, подошел к столу,
подождал с минуту, — все это время не спуская с него глаз, — и тихо, без шуму, сел на стул подле дивана; шляпу поставил сбоку, на полу, а обеими руками оперся на трость, опустив на руки подбородок.
В
дверь сильно застучали; он
подождал, не прибежит ли Дуняша, но, когда постучали еще раз, открыл сам. Первым ввалился Лютов,
за ним Макаров и еще кто-то третий. Лютов тотчас спросил...
—
Ждешь? — быстрым шепотком спрашивала она. — Милый! Я так и думала: наверно —
ждет! Скорей, — идем ко мне. Рядом с тобой поселился какой-то противненький и, кажется, знакомый. Не спит, сейчас высунулся в
дверь, — шептала она, увлекая его
за собою; он шел и чувствовал, что странная, горьковато холодная радость растет в нем.
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин решил перебраться в спальню, осторожно попробовал встать, — резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись. Держась
за косяк
двери, он
подождал, пока боль притихла, прошел в спальню, посмотрел в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв глаз, лицо казалось пьяным и, потеряв какую-то свою черту, стало обидно похоже на лицо регистратора в окружном суде, человека, которого часто одолевали флюсы.
— Чего вам? — сказал он, придерживаясь одной рукой
за дверь кабинета и глядя на Обломова, в знак неблаговоления, до того стороной, что ему приходилось видеть барина вполглаза, а барину видна была только одна необъятная бакенбарда, из которой так и
ждешь, что вылетят две-три птицы.
Он медлил. Она, держась
за дверь,
ждала, чтоб он ушел.
Теперь он ехал с ее запиской в кармане. Она его вызвала, но он не скакал на гору, а ехал тихо, неторопливо слез с коня, терпеливо ожидая, чтоб из людской заметили кучера и взяли его у него, и робко брался
за ручку
двери. Даже придя в ее комнату, он боязливо и украдкой глядел на нее, не зная, что с нею, зачем она его вызвала, чего ему
ждать.
Где-то
за дверями сидят люди и
ждут того, что я сделаю.
Я наверно думаю, что он так и
ждал тогда
за дверью ее унижения перед Ламбертом.
Я с удовольствием наблюдал
за ними обоими, прячась в тени своего угла. Вдруг отворилась
дверь и вошел якут с дымящеюся кастрюлей, которую поставил перед стариком. Оказалось, что смотритель
ждал не нашего ужина. В то же мгновение Тимофей с торжественной радостью поставил передо мной рябчика. Об угощении и помину не было.
— Минут
за десять до 7 часов, он был уже перед ее
дверью, — «Изволят
ждать и приказали принять».
— Добро, — сказал он ей, после некоторого молчания, —
жди себе кого хочешь в избавители, а покамест сиди в этой комнате, ты из нее не выдешь до самой свадьбы. — С этим словом Кирила Петрович вышел и запер
за собою
двери.
Когда моему сыну было лет пять, Галахов привез ему на елку восковую куклу, не меньше его самого ростом. Куклу эту Галахов сам усадил
за столом и
ждал действия сюрприза. Когда елка была готова и
двери отворились, Саша, удрученный радостью, медленно двигался, бросая влюбленные взгляды на фольгу и свечи, но вдруг он остановился, постоял, постоял, покраснел и с ревом бросился назад.
Благо еще, что ко взысканию не подают, а только документы из года в год переписывают. Но что, ежели вдруг взбеленятся да потребуют: плати! А по нынешним временам только этого и
жди. Никто и не вспомнит, что ежели он и занимал деньги, так
за это
двери его дома были для званого и незваного настежь открыты. И сам он жил, и другим давал жить… Все позабудется; и пиры, и банкеты, и оркестр, и певчие; одно не позабудется — жестокое слово: «Плати!»
Декорация первого акта. Нет ни занавесей на окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи. Чувствуется пустота. Около выходной
двери и в глубине сцены сложены чемоданы, дорожные узлы и т. п. Налево
дверь открыта, оттуда слышны голоса Вари и Ани. Лопахин стоит,
ждет. Я ш а держит поднос со стаканчиками, налитыми шампанским. В передней Епиходов увязывает ящик.
За сценой в глубине гул. Это пришли прощаться мужики. Голос Гаева: «Спасибо, братцы, спасибо вам».
В другой раз дядя, вооруженный толстым колом, ломился со двора в сени дома, стоя на ступенях черного крыльца и разбивая
дверь, а
за дверью его
ждали дедушка, с палкой в руках, двое постояльцев, с каким-то дрекольем, и жена кабатчика, высокая женщина, со скалкой; сзади их топталась бабушка, умоляя...
Рогожин едко усмехнулся; проговорив свой вопрос, он вдруг отворил
дверь и, держась
за ручку замка,
ждал, пока князь выйдет. Князь удивился, но вышел. Тот вышел
за ним на площадку лестницы и притворил
дверь за собой. Оба стояли друг пред другом с таким видом, что, казалось, оба забыли, куда пришли и что теперь надо делать.
Любопытные барышни прильнули к окну и имели удовольствие наблюдать, как из дормеза, у которого фордэк был поднят и закрыт наглухо, показался высокий молодой человек в ботфортах и в соломенной шляпе. Он осторожно запер
за собой
дверь экипажа и остановился у подъезда,
поджидая, пока из других экипажей выскакивали какие-то странные субъекты в охотничьих и шведских куртках, в макинтошах и просто в блузах.
Доктор мелькнул
за угол. Она
ждала. Глухо стукнула
дверь. Тогда I медленно, медленно, все глубже вонзая мне в сердце острую, сладкую иглу — прижалась плечом, рукою, вся — и мы пошли вместе с нею, вместе с нею — двое — одно…
И с этим оставил меня, а сам вышел
за дверь. Я стою,
жду и думаю...
Передонов был уверен, что
за дверью стоит и
ждет валет и что у валета есть какая-то сила и власть, вроде как у городового: может куда-то отвести, в какой-то страшный участок. А под столом сидит недотыкомка. И Передонов боялся заглянуть под стол или
за дверь.
Сестры побежали, заливаясь хохотом. Голоса их и смех затихли
за дверьми. Передонов отвернулся от калитки. Он был не совсем доволен. Он думал: болтнули что-то и ушли. Дали бы лучше записочки. Но уже поздно тут стоять и
ждать.
Оленин следил
за ней глазами, покуда она была в хате, потом смотрел на
дверь,
ждал и не понимал ничего, чтò ему говорила бабука Улита. Через несколько минут вошли гости: старик, брат бабуки Улиты, с дядей Ерошкой, и вслед
за ними Марьяна с Устенькой.
Четверть седьмого! Как долго еще приходилось
ждать! Он снова зашагал взад и вперед. Солнце склонялось к закату, небо зарделось над деревьями, и алый полусвет ложился сквозь узкие окна в его потемневшую комнату. Вдруг Литвинову почудилось, как будто
дверь растворилась
за ним тихо и быстро, и так же быстро затворилась снова… Он обернулся; у
двери, закутанная в черную мантилью, стояла женщина…
В сенях кто-то завозился, послышались глухие голоса, потом чья-то рука долго скребла по
двери, ища скобу. Товарищи безмолвно
ждали.
Дверь отворилась медленно, не вдруг, и в подвал ввалился Перфишка. Он задел ногой
за порог, покачнулся и упал на колени, подняв кверху правую руку с гармоникой в ней.
Стоять в продолжение четырех-пяти часов около
двери, следить
за тем, чтобы не было пустых стаканов, переменять пепельницы, подбегать к столу, чтобы поднять оброненный мелок или карту, а главное, стоять,
ждать, быть внимательным и не сметь ни говорить, ни кашлять, ни улыбаться, это, уверяю вас, тяжелее самого тяжелого крестьянского труда.
Саша оскалил зубы, сунул руку в карман, отшатнулся назад. Все остальные — их было много — сидели молча, неподвижно и
ждали, следя
за рукою Саши. Мельников взмахнул шапкой и не спеша пошёл к
двери.
В это время к квартире Анны Михайловны шибко подкатил на лихаче молодой белокурый барин, с туго завитыми кудрями и самой испитой, ничего не выражающей физиономией. Он быстро снялся с линейки, велел извозчику
ждать себя, обдернул полы шикарного пальто-пальмерстона и, вставив в правый глаз 'стеклышко, скрылся
за резными
дверями парадного подъезда.
В светлой зале
за большим столом, на котором кипел самовар,
ждали пробуждения Егора Фомича еще несколько человек. Все разместились вокруг стола и с напряженным вниманием посматривали на
дверь в кабинет, где слышались мягкие шаги и легкое покашливание. Через четверть часа на пороге, наконец, показался и сам Егор Фомич, красивый высокий мужчина лет сорока; его свежее умное лицо было слегка помято недавним сном.
«Боже мой! Что я думаю, что я делаю!» Он схватил сапоги и побежал с ними в переднюю, там надел их, обчистился и вышел на террасу, где уж сидели обе мамаши
за кофе. Лиза, очевидно,
ждала его и вошла на террасу из другой
двери вместе с ним.
Таинственный человек остановился прямо против
дверей квартиры господина Голядкина, стукнул, и (что, впрочем, удивило бы в другое время господина Голядкина) Петрушка, словно
ждал и спать не ложился, тотчас отворил
дверь и пошел
за вошедшим человеком со свечою в руках.
Господин Голядкин вышел из кареты, попросил своего кучера убедительно
подождать, и сам взбежал с замирающим сердцем вверх, во второй этаж, дернул
за снурок,
дверь отворилась, и наш герой очутился в передней его превосходительства.
Наконец на моих дрянных стенных часишках прошипело пять. Я схватил шапку и, стараясь не взглянуть на Аполлона, — который еще с утра все
ждал от меня выдачи жалованья, но по гордости своей не хотел заговорить первый, — скользнул мимо него из
дверей и на лихаче, которого нарочно нанял
за последний полтинник, подкатил барином к Hôtel de Paris.
—
Подождите, — сказала она вдруг, уже в сенях у самых
дверей, останавливая меня рукою
за шинель, поставила впопыхах свечу и убежала, — видно, вспомнила про что-то или хотела мне принести показать.
Было еще позднее, и «он» уже спал. Сделавши несколько сильных ударов звонком, мы долго
ждали на площадке, прислушиваясь, как
за дверью возились и ходили взад и вперед, Возне этой, казалось, не будет конца.
Ляг!» — и в комнату вошла,
Дверь тихонько заперла,
Под окно
за пряжу села
Ждать хозяев, а глядела
Все на яблоко.
Подъехали мы к посольскому дому, остановились; француз мой вылез и
за зеркальные
двери в подъезд ушел, а я велел извозчику подальше немножко отъехать и забился в уголок кареты — и
жду. И тут вдруг я сообразил всю свою измену и меня начала лихорадка бить…
Когда на другой день после обеда я пришел к Волчаниновым, стеклянная
дверь в сад была открыта настежь. Я посидел на террасе,
поджидая, что вот-вот
за цветником на площадке или на одной из аллей покажется Женя или донесется ее голос из комнат; потом я прошел в гостиную, в столовую. Не было ни души. Из столовой я прошел длинным коридором в переднюю, потом назад. Тут в коридоре было несколько
дверей, и
за одной из них раздавался голос Лиды.
Он послал
за приставом Адмиралтейской части и приказал ему немедленно явиться вместе с инвалидным офицером и со спасенным утопленником, а Свиньина просил
подождать в маленькой приемной перед кабинетом. Затем Кокошкин удалился в кабинет и, не затворяя
за собою
дверей, сел
за стол и начал было подписывать бумаги; но сейчас же склонил голову на руки и заснул
за столом в кресле.
Было тихо… Где-то далеко в соседних комнатах кто-то громко произнес звук «а!», прозвенела стеклянная
дверь, вероятно, шкапа, и опять всё стихло.
Подождав минут пять, Кирилов перестал оглядывать свои руки и поднял глаза на ту
дверь,
за которой скрылся Абогин.
Уж стол накрыт; давно пора;
Хозяйка
ждет нетерпеливо.
Дверь отворилась, входит граф;
Наталья Павловна, привстав,
Осведомляется учтиво,
Каков он? что нога его?
Граф отвечает: ничего.
Идут
за стол; вот он садится,
К ней подвигает свой прибор
И начинает разговор:
Святую Русь бранит, дивится,
Как можно жить в ее снегах,
Жалеет о Париже страх.
Еще минута, и, кажется, голова страдальца окончательно лопнет от боли. Как сумасшедший, или, вернее, как муж, которого добрая жена окатила кипятком, он вбегает в приемную, и… о ужас! Приемная битком набита публикой. Бежит Дыбкин к
двери кабинета, но его хватают
за фалды и говорят ему, что он обязан
ждать очереди…
— Я попрошу вас
подождать минуту. Я только переоденусь, — сказала она в гостиной и, шумя своим черным шлейфом, скрылась
за тяжелой портьерой боковой
двери.
Видеть Керима,
за поимку которого назначена сумма, на которую можно завести целое хозяйство зажиточного грузина, — Керима, для которого широко раскрыты
двери горийской тюрьмы, и я видела этого героя-абрека, говорила с ним! Он подарил мне бесценный подарок, он обещал придти… «
Жди меня в гости, княжна!» Так он сказал на прощанье…
Было три часа ночи. Почтальон, совсем уже готовый в дорогу, в фуражке, в пальто и с заржавленной саблей в руках, стоял около
двери и
ждал, когда ямщики кончат укладывать почту на только что поданную тройку. Заспанный приемщик сидел
за своим столом, похожим на прилавок, что-то писал на бланке и говорил...
Топорков уставил на нее глаза. Глядел он на нее и на
дверь. Ему было некогда, и он
ждал, что она уйдет. А она стояла и глядела на него, любовалась и
ждала, что он скажет ей что-нибудь. Как он был хорош! Прошла минута в молчании. Наконец она встрепенулась, прочла на его губах зевок и в глазах ожидание, подала ему трехрублевку и повернула к
двери. Доктор бросил деньги на стол и запер
за ней
дверь.
За другой коридорной
дверью, щелкая зубами от холода и перепрыгивая с ноги на ногу, их
ждали Оня Лихарева и востроносенькая Паша Канарейкина, две величайшие в младшем отделении шалуньи.
Но о всем этом не время было думать. В Петербурге Горданова
ждала ужасная весть: все блага жизни, для которых он жертвовал всем на свете, все эти блага, которых он уже касался руками, отпрыгнули и умчались в пространство, так что их не было и следа, и гнаться
за ними было напрасно. Квартира № 8 сгорела. Пока отбивали железную
дверь кладовой, в ней нашли уже один пепел. Погибло все, и, главное, залогов погибло вдесятеро более, чем на сумму, в которой они были заложены.